Лето. Двор на Стамова. Под тенистыми деревьями белый Сергеев микроавтобус, полный арбузов. Скрипит калитка, входит приглашенный Вова.
- О-о-о! - приветствуют друзья. Им по 25-27. Это воспоминания.
Молодой, Гриша Остер читает свое. Вова делает вид, что ему интересно, чтоб соответствовать, хоть в Большом стихи не пишут. Там фарцуют. Как лучший Вовин друг Абдельбяр Хайрутдинов. Там умеющий получать удовольствие от жизни осветитель Феррари, бутафор Зинин, массажист Борис Праздников, перешедший сюда из спорта. Умеют они и делиться этим удовольствием по сходной цене. Чтобы прийти в компанию, где «на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной», как в детской считалке, да все в костюмах в антракте, надо думать «кто ты будешь такой». Он чувствует, что ему нужны интеллектуальные доноры. Бабушки уходят к соседям играть в преф. Люба с кошкой на животе раскачивается в такт стихам:
"И слова расступались, как пальцы огня, когда имя мое ты носила в груди. А сегодня оставила ты для меня только шорох, слетающий с губ: "Уходи". Ты в прозрачной постели, как в белом дворце, уставая поникли колени. На твоем безмятежно прекрасном лице, уплывающей музыки тени. Ты устала, ты спишь у него на плече, бесконечная ночь на излете. Я прикован к безумию ваших ночей бесконечною памятью плоти..."
Сергей вынес из кухни тазик салата оливье и кастрюлю макарон.Гриша:
- А редактор говорит: оставь это на потом. Нам нужен детский поэт. Я был возмущен! А потом подумал - хорошо. Я напишу им много детских стихов. Но потом вы все ахнете, потому, что через три года я приеду на красных "Жигулях"!
И он приехал. На оранжевых. Через два.
