Медленно поднималась дверь гаража. А в доме уже разрывался забытый телефон. По дороге я думала о том, что забытые богом университеты, которые филармония Красноярска потом назовет «лучшими площадками Америки» распахнулись перед годенковцами. Они привезли свою народную культуру туда, где она безразлична. И ее часто называют цирком. Их чем-то покормят, где-то поселят. И, кажется, что они побираются, в отличии от красноярцев, которые трудятся на благо края.
Знаю, что Вове взгрустнется об условиях, в которых принимали Большой театр. Или хотя бы театр Иванова.
Но не взгрустнется о том, что никто из работающих много лет в США его знакомых к нему не подъедет. Они заняты в центре страны и говорят: «Что ты! Это же так далеко. У меня классы». Ему не жаль. Масик не сентиментален. Главное, что тур, который я бы назвала «Кошеле Флейшакера», начался. Те из артистов, кто никогда не эмигрирует, будут всю жизнь вспоминать эту глухомань, убеждая себя, что любят Россию. Чтобы было легче. Ну как там у врагов? – спросят их деды. И не поймут их грустных взглядов.
