По Вовиным рассказам представляется его прошлое почему-то только летним. Ведь летом он отпускал себя. Выражение, сказанное мне "отпусти себя". Хотя я никуда не рвалась и ничем не сдерживалась. Самоограничение в чем-то - мне не свойственны. Ну нет таких жизненных призов, ради которых я себе бы что-то "не разрешала"!
Его летнее прошлое начинается с момента, когда в лобовом стекле возникнет любимая фантастическая горная гряда, под любую музыку, звучащую в машине, когда ему машут увидев в окне авто многочисленные знакомые в поселке. Когда одновременно хочется закрыться, будто от бегущего за тобой большого города. И вечерком оббежать всех друзей. Сразу всех. Где умеют встречать как родного.
Еще недавно у калитки Цигалей,- услышав ор матери, ругающей сына: "Я тебе пятьсот пятьдесят раз говорила..." и ответную реплику: "Ну почему пятьсот пятьдесят?! У меня другой счет" - Вова приостанавливался. Открывал калитку и осторожно спрашивал: "Может я не вовремя?". И снова становилось весело. Это женщина-праздник Любовь Полищук - выясняла отношения, звала мужа. И потом, в шуме и гаме, тихонько щелкала семечки или вязала с верной черной кошкой на коленях, незамысловато названной Кисей.
Вова любит многих друзей но именно этот двор и семейный уклад - его мечта. Которая, казалось, естественно воплотиться сама собой в его казенном и грустном дворе. Где он многое сделал с любовью. Но счастье не попало в его раскинутые сети, как луна в сети рыбака.
И только теперь, когда вечером шагами командора с пакетиком из ночного магазина он возвращается в дом, где его ждет Даша - появилась надежда.
