- Вова, помнишь в Красноярске мы проходили мимо памятника Астафьеву?
- Помню.
- У моего дедушки был многотомник его произведений. Особенно меня, маленькую, интриговало название романа "Царь-рыба".
- Когда-то это был популярный писатель. Писал о российской деревне. Не читал. Я вообще многого не читал.
- Даже на гастролях, в автобусах и поездах?
- Уставали мы сильно.
- А недавно я вспомнила рассказ моего редактора о Викторе Петровиче Астафьеве. Вот каким он был.
Десять лет назад. В 2001 году. В Красноярске. Не прячась. В открытую. Свои. Не чужие. Краевые депутаты-законодатели по сути убивали писателя Виктора Астафьева.
Виктор Петрович был уже в тяжелейшем состоянии. Говорил: «Немного мне осталось. Ощущаю, как движение жизни прекращается…» И какой же было для него непонятной странностью, когда власть вдруг устроила публичную чехарду с добавкой к его пенсии. Речь шла о сумме в три с половиной тысячи рублей.
В ходе рассмотрения депутаты-коммунисты вспомнили астафьевские книги. Вернее, припомнили… Особенно — роман «Прокляты и убиты»… Оказалось, не ту войну он показал, плохо отозвался о наших воинах («пушечное мясо»), не тот образ немецкого солдата вывел. Предал идеалы… Как проклятие на него наложили. Не воевавшие. Никто даже не вспомнил, что фронтовик Астафьев был трижды ранен и стал калекой на войне, через ад которой он прошел в реальной жизни.
Как бы предвидя такое отношение, читатель Владимир Миронов в письме писателю заранее тревожился: «Горькое лекарство правды приготовили Вы для больного народа и умалишенной власти – выпьем ли мы его, привыкшие к сивушной слащавости лжи!».
Депутаты принимали решение по Астафьеву голосованием. Постановили: в пенсии -- отказать! И тем самым поставили диагноз самим себе: коллегиальное отсутствие совести у высшей власти. Ведь Астафьев денег ни у кого не просил. Он вообще об этом ходатайстве ничего не знал. На его лечение просили другие.
Я потом спрашивал некоторых депутатов, задавал этот же вопрос и главе высшей краевой власти Александру Уссу: как могло произойти такое? Все они объясняли, что… хотели иначе. Мол, если бы не другие…
Авторитетные люди страны написали тогда Открытое письмо: "...таких людей, личностей, как Виктор Астафьев, -- единицы в нашей стране, и нельзя допустить, чтобы местные власти издевались над народным достоянием… Законодательное собрание Красноярского края опозорило не только себя, оно опозорило Россию".
У «местной власти» было четыре месяца, чтобы исправить ситуацию. Четыре месяца. До ноября 2001 года. Пока еще был жив Астафьев. Не захотели ничего исправлять. Об этом надо помнить. Потому что позднее краевые депутаты проголосовали за назначение себе солидной персональной пенсии по возрасту. Посчитали, что достойны они и многочисленных льгот. Шкурнический интерес не предавался громогласной огласке и не удостоился общественного обсуждения, но обрел форму местного закона. «За» были все. Слуги народные... Не оказалось совестливых и среди представителей нового созыва. Дорвались до власти и обеспечили себя пожизненными благами.
Вот и выходит, что памятник Астафьеву поставили в Красноярске. Власть воздала «должное великому писателю-земляку» После смерти. Но при жизни ему пожалели самый мизер, а себе депутаты отвалили всего сполна и помногу. Взяли и вознесли себя на величественный постамент. Тем самым, дав своеобразный знак молчаливому обществу: кто на самом деле является «народным достоянием».
Вдова Астафьева Мария Семеновна Корякина, скажет мне: "Память такой не бывает"
Игорь Николаевич процитировал его завещание. И стыдно мне стало за красноярцев больше чем когда-либо:
"Пожалуйста, не топчитесь на наших могилах и как можно реже беспокойте нас. Если читателям и почитателям захочется устраивать поминки, не пейте много вина и не говорите громких речей, а лучше молитесь. И не надо что-либо переименовывать, прежде всего мое родное село... Желаю всем вам лучшей доли, ради этого жил, работал и страдал. Храни вас всех Господь!"
